Пусть в твоей жизни будет больше радостных и вдохновляющих мгновений, а звезды приносят удачу во всех задумках!

И.Куберский

СЕМЕЙНЫЙ АЛЬБОМ
(страницы из поэмы )
1
...Июль. Военный санаторий.
Две цифры – год 40-й.
В реестре тамошних историй
Есть та, что связана со мной.
О, сколько их, на этих снимках,
Кто полулежа, кто в обнимку,
Кто стоя, кто полуприсев
В тени насупленных дерев,
Спешили свой портрет оставить
Друг другу, детям ли на память,
А то и вечности самой
Перед грядущею войной.

2
Того, что было накануне,
Не перескажешь в двух словах,
Пусть многое оставил втуне
Охватывавший душу страх.
Не иступленьем, а любовью
Дышала юность – лишь она
И бодрствовала в изголовье
Полубеспамятного сна.
Попав на групповое фото,
Она останется честна,
Но вскоре будет смертным потом
И порохом зачернена.
А тут летит, легко волнуясь,
Даря цветы из рукава...
И я шепчу ей: "Здравствуй, юность!
Что б ни случилось – ты права!"

3
Вон девушка в потертом кресле,
Военнослужащих кружок.
Они в огне войны исчезли
Под граммофонный голосок,
Под шарканье на танцплощадке,
Под вальс и медленный фокстрот...
Топорща гимнастерок складки,
Пусть кружатся. Смерть подождет.

4
Был старше матери отец
И мог бы ей отцом считаться,
Но он рванулся как истец
К ней, как к последней из инстанций.
Писалась жизнь, как беловик,
Раскраивалась не по росту,
Чтоб каждый знал, что он не остров,
А коллективный материк.
И все-таки нашлась строка,
Чтобы не стать "врагом народа", -
Указ тридцать восьмого года
И апелляция в ЦК.
Раскалывалась голова,
Обмотанная полотенцем...
На фото матушка с младенцем.
"Вниманье. Говорит Москва!"

5
Вестей военных строгий голос
Я помню в комнате у нас,
Я снова с головой укроюсь
И жду, не закрывая глаз,
Когда раздастся возглас медный,
И загремит марш боевой...
Я жду отца, я жду Победы,
Трехлетний мальчик тыловой.

Я помню, помню письма с фронта,
Которые не мог прочесть,
И эти маленькие фото,
Чтоб в треугольник почты влезть.
И над моей кроватью долго
Висел воинственный плакат:
Налево скошенная челка
И красный штык, вонзенный в зад.

С письмом отца я сяду в кресло,
Я полон песен и надежд:
Он разминирует Одессу,
Софию, Белград, Будапешт.
Он день Победы встретит в Вене,
В тот день я так и не засну,
А мать заплачет откровенно,
Не плакавшая всю войну.

6
Как запросто, без укоризны
Растет забвения трава,
Но я твержу: "Жизнь, жизнью, жизни!" -
Склоняя эту жизнь едва.
Деревенеющее слово
Я по щекам упрямо бью
У обморока рокового
И у забвенья на краю.

Нет, я взыскую не бессмертья,
Мне безразличен мой удел,
Но, если я закинул сети,
Я б все же вытянуть хотел
Хоть малую рыбешку смысла,
Мерцающую чешуей...
И, если тишина нависла,
Жду слова вслед за тишиной.

7
Тридцать вторая годовщина,
Круги ноябрьского дождя.
За наши праздничные спины
Повесили портрет вождя.
Мы с дядюшкою, как на спевке,
Застыли в первом же ряду.
И я держу звезду на древке,
С серпом и молотом звезду.

А с декабря опять болезни
Слетятся на мою постель,
И дядя навсегда исчезнет.
Лес рубят. На дворе метель.

8
Я к щепке мачту пригвождаю,
Я посылаю корабли
По морю без конца и края,
Без поднебесья и земли.
Я в глубине лесной тоскую
И высоте холодной гор
Предпочитаю даль морскую,
Волнами вспаханный простор.

Мне в детстве подарили взморье
И теплый золотой песок,
И я бы дюжину историй
О той поре припомнить мог -
Поре блаженного незнанья,
Когда в мальчишеской игре
Мы повторяли очертанья
Того, что было на дворе.

У каждого в запасе вечность,
И мы пускаем корабли.
Когда б в лицо не ветер встречный,
Мы б далеко уплыть смогли.
Он задувает к перемене
Погоды и грозит бедой,
Но детство гроздьями сирени
Еще кружит над головой.

9
На прошлое не опереться,
Лишь только памятью о нем
Порой принадорвется сердце,
Переступив за окоем.
Но, добровольно сдавшись боли,
Подкравшейся издалека,
Я вижу и покой, и волю,
И счастье в пригоршне песка.

10
Вон снимки, снятые в Сибири.
У нас за спинами тайга,
С морской соперничая ширью
Свои не знает берега.
Вон ватники "переселенцев"
Мелькают у большой реки.
И мама стянет полотенцем
Отцу затылок и виски.

Я помню запах телогрейки,
Подъемника стальную клеть
И песню о судьбе-злодейке,
Которую не надо петь.
Я помню серые колонны,
Дожди и вышки часовых,
И оползни крутого склона...
И ветер памяти не стих.

11
А следом год пятьдесят третий
И марта пятое число,
И ленты на Его портрете,
Что мокрым снегом занесло.
Вокруг растерянности ветер,
Что падает – тому пропасть.
Не ограждается от смерти
Неограниченная власть.

12
Тут надо б укрупнить детали,
Но страх увязнуть в мелочах
Вновь над страницею витает.
Я знаю, что такое страх.
Я был три раза под бомбежкой
На африканской стороне
И видел пуль тугую стежку,
Оконченную не на мне.
Я помню хлесткие обстрелы
И крик:"Ложись!"и крик:"Огонь!"
И зерна соли черно-белой,
Впивающиеся в ладонь.
Иголка серого "фантома"
Вонзится в солнечный зенит...
И эта смертная истома
С тех пор во сне меня томит.

13
О, шорох лет в моем альбоме...
Пусть хронология строга,
Я только с теми познакомлю,
К которым тянется строка.
Вернувшись из семидесятых
На десять с лишним лет назад,
Я нас увижу – бородатых,
В потертых джинсках и заплатах,
И на одном плече рюкзак.

Из-за дерев не видя леса,
Видать, с отцов беря пример,
Мы все тогда рванулись с места
В свой романтический карьер
И пели, пели неустанно,
К костру присев на рюкзаки,
Что едем-едем за туманом,
Спешим за запахом тайги.

Обманутое поколенье,
Мне, в общем, дорог твой порыв
И поиск истины в движенье,
А также в рифмах корневых,
Твое душевное здоровье
И кодекс рыцарства простой.
Пока ты спишь, над изголовьем
Уже восходит свет иной...

(с) И.Куберский
1985г.