Шиповник. Одновременно колючий и нежный, яркий и обычный. Дикая роза. Самоотрицание и борьба противоположностей. И у Бродского, кстати, есть. Шиповник в апреле.
Шиповник каждую весну пытается припомнить точно свой прежний вид: свою окраску, кривизну изогнутых ветвей -- и то, что их там кривит.
В ограде сада поутру в чугунных обнаружив прутьях источник зла, он суетится на ветру, он утверждает, что не будь их, проник бы за.
Он корни запустил в свои же листья, адово исчадье, храм на крови. Не воскрешение, но и не непорочное зачатье, не плод любви.
Стремясь предохранить мундир, вернее -- будущую зелень, бутоны, тень, он как бы проверяет мир; но самый мир недостоверен в столь хмурый день.
Безлиственный, сухой, нагой, он мечется в ограде, тыча иглой в металл копья чугунного -- другой апрель не дал ему добычи и март не дал.
И все ж умение куста свой прах преобразить в горнило, загнать в нутро, способно разомкнуть уста любые. Отыскать чернила. И взять перо.
Шла по парку - и ни тебе шмеля на синеньком цветочке и кусты какие-то все обыкновенные... А потом поняла - талант - это сначала глаза. Увидеть в обычном необычное. Февраль - достать чернил и плакать... Из какого сора растут стихи... Умение куста... способно разомкнуть уста любые... Нет ведь - не любые. У любых получается вот что:
мне пять часов осталось снов и вновь с утра мне не простится что средь архивов и постов я ночью маюсь словно роженица